[Fulona de Britain]

Название: Это беда поправимая
Автор: Фулона де Британия
Персонажи: Иван, Гилберт, мимолетом Ольга
Рейтинг: PG-13
Жанр: Слэш (яой), Романтика, Hurt/comfort, AU
Состояние: закончен
Дисклеймер: персонажи не мои.
Описание:
Если все станет как раньше – он снова потеряет последнюю краску в своей жизни. Ярко-алую краску с наглой, но будто бы смущенной улыбкой. Краску, появившуюся в его жизни ровно через неделю после аварии.
От автора: писалось ночью по нежданному вдохновению.


Тик-так, тик-так, тик-так, - фиолетовые глаза внимательно наблюдали за мерно раскачивающимся маятником в старых часах, купленных, насколько помнил Иван, еще его прабабкой. Как ни странно, они все работали, пережив не одно поколение, и даже не два.
Вспомнив о родителях, молодой человек грустно усмехнулся и перевел взгляд на книгу, лежащую у него на коленях и уже часа полтора как забытую. День сегодня определенно был не самый лучший – начался он с того, что Брагинский, перебираясь с кровати на коляску, немного не рассчитал расстояния и повалился на пол. Только выдержка, сильные руки и просто ослиное упрямство заставили его подняться и повторить попытку, но более удачную.
Последние два месяца это было для него нормой. За последние два месяца он привык к тому, что ноги его не слушаются, да и вообще не чувствуются. И поэтому он уже и не был готов почувствовать легкое покалывание, что складывалось ощущение, будто бы он просто отморозил ноги и скоро это пройдет. С одной стороны, чувствительность возвращалась – прекрасный знак, но с другой... Иван тяжело вздохнул.
Если все станет как раньше – он снова потеряет последнюю краску в своей жизни. Ярко-алую краску с наглой, но будто бы смущенной улыбкой. Краску, появившуюся в его жизни ровно через неделю после аварии. Изначально Брагинский даже не понимал, почему Гилберт помогает ему, появляясь в маленькой квартирке (в которой, однако, на счастье Ивана, были широкие проемы), едва ли не чаще, чем сестры.
О да, Ольга с Наташей – отдельная история. Перебивая друг друга, они говорили, что будут жить с ним, помогать по хозяйству, помогать передвигаться... Но их пыл остудил сам Брагинский, которому отчаянно не хотелось быть для кого-то обузой. Всю жизнь он боялся этого, и, словно в шутку, Судьба решила подвергнуть своего подопечного именно этому испытанию. Несмотря на то, что сестры, скрепя сердце, согласились не переезжать к нему, - тем более, у Оли уже была своя семья, - они заходили не меньше двух раз в неделю, снабжая брата продуктами питания и стараясь приготовить ему приличной еды, чтобы набирался сил. А когда он пытался всучить им деньги в компенсацию потраченных, почти всегда получал любяще-слабый подзатыльник и сердитый взгляд. Не просто так девушки были сестрами.
Гилберт приходил чаще – через день, иногда даже каждый, если выпадала свободная минута. Обычно он приносил какой-нибудь диск, тортик или пирожные к чаю, - Ивану был категорически противопоказан кофе, - и проводил два-три часа с тосковавшим по общению Брагинским. Он никогда не говорил, почему делает это, да и, честно казать, Ваня даже не помнил, как они познакомились. Может, дело в аварии? Может, это Байльшмидт вызвал скорую? Может, это он благим матом орал на нерасторопного врача из ближайшей клиники? К сожалению, воспоминания о том дне напрочь стерлись из памяти, не соизволив даже оставить какой-либо зацепки.
Заскрежетал замок двери в коридоре, заставив Ивана дернуться от неожиданности. Книга соскользнула на пол, приземлившись с тихим стуком.
- Оля? – вообще-то Брагинский никого не ждал, поэтому так и удивился. Не став дожидаться ответа, молодой человек наклонился, желая поднять книгу, дабы не выставить себя растяпой, но ведь именно таким он и был, поэтому, на секунду замешкавшись, неуклюже свалился с дивана на пол. Второй раз за день!
Тут же в проеме появилась донельзя довольная бледнолицая личность. На губах ее сверкала почти торжествующая улыбка, а в алых глазах плескалась гордость за себя. Однако, увидев сидящего на полу растерянного Брагинского, тут же подскочила ближе и, схватив за предплечья, резко подтянула вверх, усаживая на диван.
- Ты совсем сдурел, Иван-дурак?? – грозно, не замечая тавтологии, спросил Гилберт, осматривая комнату. Так и есть – коляска, видимо, откатилась, потому что стояла далеко от места дислокации Вани. Да, именно поэтому он торчал на диване чертову тучу времени.
- Нет, просто у меня книга упала... – хлопая глазами, пояснил молодой человек и ткнул пальцем в сторону пола. – Ты сейчас на ней стоишь.
Байльшмидт поспешно отскочил и, виновато улыбнувшись, сам поднял томик. При падении тот не закрылся, и Гилберт смог увидеть, что там было написано. Вообще, в русском языке он разбирался неплохо, будучи от роду немцем, но классика давалась ему тяжело. Первая же строчка гласила «Ну, это беда поправимая. Теплое участие сильного, богатого человека...»*. Неожиданно для себя, Байльшмидт нахмурился, сам едва не выронив многострадальную книгу обратно. Он что, издевается? – подумалось Гилберту, но он тут же убедил себя, что этот наивный ребенок, коим являлся Брагинский, пока еще не научился получать удовольствие от чужих не́удовольствий.
- Горе луковое, вот что с тобой делать? – нахмуренность прошла, уступив место на удивление искренней, хотя и едва заметной улыбке. – Угадай, что я принес?
Иван с интересом стал оглядывать гостя, в руках которого был черный непрозрачный пакет, определенно чем-то наполненный. Чем-то небольшим, да и, вроде бы, там находился не один предмет. Один – круглый, по форме напоминающий банку, а вот очертания второго определить было трудновато.
- Не представляю.
- Та-дам! – еще шире улыбнувшись, Байльшмидт достал из пакета баночку с малиновым вареньем и тут же вручил ее хозяину квартиры. Тот сначала даже глазам не поверил, повертел банку перед глазами, рассматривая в разных ракурсах, на свету и против него. Все указывало на подлинность угощения.
- Где ты его достал? В магазинах оно просто не появляется! – с горящими глазами выпалил Брагинский, порываясь прямо сейчас открыть банку.
- Секрет фирмы, - насмешливо ответил Гилберт, поспешно отбирая тару. – Подожди ты, заляпаешься же! Сейчас чай заварю.
Он вышел из комнаты, и через пару мгновений Иван услышал шум на кухне. Он с какой-то грустью посмотрел на коляску, до которой дотянуться точно не смог бы, и был готов уже проклинать свою глупость. Но Байльшмидт вернулся и, в мгновение оценив настрой Брагинского, быстро подкатил «авто» ближе к нему и даже ненавязчиво помог пересесть.
Поначалу гордый Ваня отказывался от помощи, даже отбивался, но прекратил спустя парочку не самых удачных приземлений, после одного из которых Гилберту даже пришлось приводить его в себя и, покопавшись в аптечке, не найдя там ничего толкового, сбегать в ближайшую аптеку и купить там перекись водорода, а после еще и обработать полученную ссадину. Это было где-то на третьей неделе «притирки», когда Иван привыкал к своему новому положению и неожиданно появившемуся другу. После этого попыток вырваться не было, а аптечка в доме значительно пополнилась.
Байльшмидт предусмотрительно не стал помогать Брагинскому передвигаться по дому, потому что прекрасно знал, что того долго будет мучить гордыня. Эту понятливость Ваня в нем любил, надо признать.
Оказавшись на кухне, где как раз вскипел чайник, Гилберт не удержался и все-таки помог Ивану подобраться к столу, но объяснил это тем, что «дубина, ты мне просто путь загораживаешь». Тот не нашел, что ответить, но все же немного недовольно посмотрел на хлопочущего на чужой кухне Байльшмидта. Вскоре недовольство сменилось интересом, а после и еще чем-то, что описать довольно трудно. Наверное, Брагинский был садистом, раз ему нравилось любоваться на то, как работают другие, тем более – работают для него.
Вскоре Гилберт закончил с заваркой чая и поставил две идентичные друг другу кружки на стол. Следом туда отправилась сахарница, а за ней и банка с вареньем и свежая булка. И это не простая булка из магазина, - Ваня побоялся даже представить, сколько стоит подобное мучное изделие. Но, насколько он помнил, выпечка сия действительно невероятно вкусная.
- Я не ждал тебя сегодня, - поглощая бутербродик, щедро сдобренный вареньем, заметил Иван, прожигая Байльшмидта подозрительным взглядом. – Да и ты не предупредил. Что-то случилось?
Внимательно слушавший Гилберт просиял, вспомнив цель своего действительно неожиданного визита. В самом деле, он не планировал сегодня тащиться через половину города сюда, но, когда он решил позвонить лечащему врачу Брагинского и узнал одну новость, уже через час отправился в путь, перед этим решив все насущные вопросы.
- Случилось. Я звонил твоему врачу, он сказал, что к тебе возвращается чувствительность, - жизнерадостно начал он, не замечая, что на лицо Вани пала легкая тень. – Теперь можно провести операцию, и тогда совсем скоро ты сможешь ходить. Я уже все оплатил, так что примерно через недельку ты...
- Нет, - неожиданно твердо перебил Иван. Брови его сдвинулись к переносице, а губы едва заметно дрогнули. – Я не хочу.
- Что? – Байльшмидт прямо-таки опешил, с недоверием глядя на собеседника. – Ты сдурел? Не хочешь ходить? Не хочешь, чтобы все было, как раньше? Хочешь продолжать гонять сестер в издательство, чтобы сдавать статьи??
Минут на пять в кухне воцарилась такая тишина, что было слышно, как где-то рядом пролетела муха. Взгляды Ивана и Гилберта скрестились и пытались победить один другого, но никто не был намерен проигрывать в гляделки. Наконец, Брагинский сдался и опустил голову, резко проводя руками по лицу.
- Гилберт, какой ты иногда глупый... Я знаю, что это ты сидел в той машине. Возвращается не только чувствительность, но и память. Я знаю, что это ты снабжаешь моих сестер деньгами, я знаю, сколько стоит прием у моего врача, хотя все меня убеждают, что это бесплатно. Я с самого начала догадывался, что ты приходишь не из жалости, потому что иначе я бы тебя за порог не пустил. И я знаю, что ты приходишь только из чувства вины, не спросив меня. И еще я понимаю, что как только все кончится, - ты исчезнешь, забудешь всю эту возню со мной, как страшный сон. А я не хочу этого. Ты нечасто интересуешься моим мнением, но сейчас это мое эгоистичное желание – будь рядом, как можно дольше.
Байльшмидт сосредоточенно слушал эту исповедь, даже не думая перебивать. Да, слишком много Иван молчал. Даже сейчас он сказал не все, - только то, что мог себе позволить. Когда Брагинский замолк и с каким-то испугом уставился на Гилберта, ожидая ответа, тот на несколько мгновений замялся. Видно было, о чем-то русский упрямец умолчал, но ведь не скажет, пока не услышит ответ.
- Иван-дурак, - снова сказал Байльшмидт, разглядывая его напряженное лицо. Ваня чего-то ждал, надеялся в глубине души, но в то же время был вроде как готов к тому, что ничего не свершится. - Операция уже оплачена, все спланировано, не заставляй врача жалеть, что он потеснил пару человек.
Замолчав ненадолго, Гилберт увидел мелькнувшее на дне сиреневых, невероятно красивых глаз разочарование и плохо скрытую обиду. Словно ребенок, которого оставила любимая няня, когда подошел к концу ее рабочий день. До этого опиравшийся локтями о столешницу и незаметно для себя наклонившийся ближе Иван резко отстранился и прикрыл глаза, словно смиряясь со своей участью.
- Но даже после операции я буду приходить. И когда ты выздоровеешь – тоже, - добавил вдруг Байльшмидт.
В глазах, снова обращенных на него, ярким огоньком снова вспыхнула надежда, но Брагинский быстро взял себя в руки, стараясь принять равнодушный вид.
- Зачем? – никак не выделяя вопрос интонацией, изрек он через несколько секунд.
Гилберт ответил не сразу. Только сейчас он заметил в уголке губ Ивана каплю варенья, очевидно, им не замеченную. Перегнувшись через столик – благо, он был довольно небольшим, – Байльшмидт аккуратно вытер ее подушечкой большого пальца, все это время пристально заглядывая в глаза Вани. Правильно поняв выраженные в них эмоции, он не стал убирать руку, и Брагинский, на миг забывшись, подался вперед, прижимаясь к прохладной ладони, как кот, который ластится к хозяину. Но тут же отдернулся, ругая себя за легковерность. А отдернулся слишком сильно, - коляска качнулась назад и, побалансировав с секунду на задних колесах, опрокинулась вместе с удивленно вскрикнувшим Иваном.
Гилберт тут же подскочил и, обогнув стол, присел на корточки, помогая Брагинскому приподняться. На его вопросительный взгляд Байльшмидт коротко хихикнул. Быстро поставив коляску в нужное положение, он осторожно подхватил Ваню и усадил на место.
- Не шугайся. Видимо, разбитое лицо мне больше не грозит, так что позволю себе наглость, - Гилберт ухмыльнулся и наклонился, намереваясь чмокнуть в щеку, но Иван быстро сориентировался и, чуть повернув голову, обхватил Байльшмидта за плечи, не давая отстраниться, уже сам осторожно, словно спрашивая разрешения, поцеловал в губы. Тот ничуть не сопротивлялся, даже наоборот – принялся яростно отвечать.
Увлекшись делом, молодые люди и не услышали хлопка незакрытой двери, как и недовольного бормотания из разряда «не при коммунизме живем».
- Ваня! Як ні... соромно?? Ви що тут робите?? – но вот звонкий голос все же заставил Гилберта прямо-таки отскочить от Брагинского. Тот виновато посмотрел на сестру и привычно улыбнулся.

Месяц спустя.

- Ну же, давай! Иди ко мне! Великий верит в тебя! – подбадривал Гилберт, призывно раскинув руки.
Иван упрямо поджал губы, стараясь не показывать, как тяжело ему дается каждый шаг. Костыли были отложены в сторону, - уже целую неделю Брагинский занимался тем, что час-полтора пытался ходить сам, без поддержки. Сначала выходило совсем плохо, но с каждым днем он стоял все тверже, а шаги были все увереннее, несмотря на почти адскую боль.
- Садист белобрысый, - беззлобно хмыкнул Иван, когда дойти оставалось буквально пару шагов, но Байльшмидт резко отступил назад, увеличивая расстояние.
Такая игра продолжалась уже минут двадцать, и Брагинский успел обойти почти всю комнату. Во время очередного поворота он все-таки немного не рассчитал силу и, пошатнувшись, стал падать. Но Гилберт, наученный горьким опытом, успел вовремя если не остановить падение, то сделать его наиболее безболезненным, благодаря чему оба завалились на жалобно скрипнувший диван – Байльшмидт ненадолго перебрался к Ивану, пока в его доме велся ремонт. Туда они собирались перебраться позже.
- Ты молодец. Скоро совсем сможешь нормально ходить! Вот тогда-то мы сыграем в догоняшки... – мечтательно протянул Гилберт, утыкаясь лицом в грудь Брагинского.
- А ты хочешь побегать? – насмешливо ответил тот. – От меня не сбежишь, так и знай. Как только смогу толком управлять нижней частью туловища...
- Знаю я, что ты там хочешь, вон, уже пару раз стояк был, - Байльшмидт подленько захихикал, глядя, как Иван заливается краской.
- Это ты все виноват, - недовольно буркнул он, демонстративно отворачиваясь.
- Но это же хорошо. Как-никак, организм работает и возвращается к жизни! – снова засмеялся Гилберт. Он настойчиво повернул лицо Брагинского к себе, обхватив пальцами его подбородок, и накрыл его губы своими. Иван ради приличия секунд десять игнорировал поцелуй, но все-таки сопротивляться было мучительно сложно, да и не хотелось, вообще-то.
- Подожди месяцок, пока я окончательно в форму приду. Там ты у меня попляшешь! – слегка отстранившись, заявил Брагинский и продолжил прерванное занятие.

________________________
* - Строка взята из пьессы Островского "Бесприданница". Даю честное русское, - страница была открыта действительно случайно, наугад, как и строка.

@темы: Россия/Пруссия, с участием иных персонажей, PG-13, fanfiction